Илья Миклашевский. Рубайат
---------------------------------------------------------------
© Copyright Илья Миклашевский
Email: root@ilja.mccme.rssi.ru
Изд: Новопавловск, 1995
---------------------------------------------------------------
Вхожу в мечеть. Час поздний и глухой.
Не в жажде чуда я и не с мольбой:
Когда-то коврик я стащил отсюда,
А он истерся - надо бы другой!
Омар Хайям
Позвольте мне эмира превознесть.
Эмир в заботах о народе весь,
деньгопечатню новую построил -
теперь у всех помногу денег есть.
Жизнь - это чаша сладкого вина,
хватай и поскорее пей до дна,
будь зорок, с кулаками наготове,
не то, считай, отобрана она!
Жизнь - это путь сквозь холод и метель,
поспать, поспать - единственная цель.
Но стоит задремать хоть на минуту -
найдешь в сугробе гроб, а не постель.
Копал сквозь небо, землю и песок,
постиг вселенной потаенный сок,
в гранит, на коем все стоит, вгрызался...
Но дна картонного достичь не смог.
Жизнь - это бег на месте - раз-два-три.
Но если остановишься - смотри:
засохнешь на корню без моциона.
Ты создан бегать, что ни говори.
Жизнь - это бег на месте. Счастлив тот,
кто этого до смерти не поймет,
кто не наказан разумом и зреньем,
кто озабоченно спешит вперед.
Смерть - это отдых от земных сует,
спокойный сон - бессонницы там нет.
Так почему же мы боимся смерти?
Так нас задумал Бог - и весь ответ.
Устал брести неведомо куда.
Едва горит последняя звезда.
Настанет отдых - и года ненастья
ты вспомнишь с благодарностью тогда.
Вхожу в мечеть, точнее, просто, в зал.
Я ковриков отсюда не таскал.
Я - праведник, хотя и в новом стиле:
читаю не Коран, а Капитал.
То, что меня наказывает Бог,
доказывает: существует Бог,
доказывает: обо мне он помнит.
Что лучше может быть - со мною Бог!
Жизнь - что растенье, разум - что цветок.
Цветок увянет - час наш недалек.
но семена-ракеты разлетятся -
и новый где-нибудь взойдет росток.
Старик о кладе сыну рассказал
и умер. Сын весь двор перекопал,
но не нашел - и посадил картофель.
Вот так и в нас привычки Бог создал.
Его призванье - людям помогать,
и он умеет людям помогать,
он знает, что им нужно, этим людям,
а что они не знают - наплевать.
Отбросив гордость, я в мечеть пришел,
но не за ковриками я пришел,
и не с мольбою, и не в жажде чуда,
не Бога я боюсь, а аятолл.
Пятак я Христа ради получил,
купить отмычку на него решил,
чтоб у подавшего украсть пять тысяч,
но продавец полсотни запросил.
Цивилизацию браню, браню,
а сам-то прячусь за ее броню.
Я не люблю ее как раз за это:
за то, что душу продал ей мою.
Создавшему нас надо доверять,
а не стараться жизни смысл понять,
он все предусмотрел, нас создавая,
и голову мы можем не ломать.
Все предчувствуют землетрясение:
птицы, звери, рыбы и растения;
только человек всегда спешит
и не видит потому знамения.
Голодные восстали, взяли власть,
кровь сытых переулками лилась.
Потом властям нужны были фургоны -
туда от голода умерших класть.
Среди развалин мраморных дворцов,
среди заросших кладбищ их творцов
стоят убого хижины германцев,
как ныне города среди лесов.
Ты не доволен жизнью? - не беда:
ведь выход-то не заперт никогда.
Но если уж ты захотел остаться,
не лицемерь, не жалуйся тогда.
Мы суетимся и под нос ворчим,
и вот однажды Бога прогневим,
придут болезнь, война или тюрьма,
уйдет день нынешний, невозвратим.
Корабль ведет отнюдь не капитан,
давно уж им играет океан,
а капитан лишь об одном хлопочет -
чтоб не разбушевался ураган.
Завод иль главк, НИИ или продмаг -
везде, как говорят, сплошной бардак.
Придут китайцы, все это исправят,
но лучше бы уж оставалось так.
Твердят, что надо думать о других:
им думать обо мне, а мне - о них.
Но разве кто-то знает, что мне нужно?
А им что - кто-то лучше их самих?
Если ты только раз отступил от любви,
через три океана за нею плыви,
все равно, не пошлет тебе Рама прощенья,
и во мраке покатятся годы твои.
Асфальт, болото, битое стекло,
мороз, жара, темно или светло,
а ты иди, босой, в одежде рваной -
вот он, секрет, чтобы всегда везло.
Жизнь без забот до ужаса скучна,
с заботами - до ужаса сложна.
Нет, мир придуман Богом хорошо,
но вот меня придумал Сатана.
Жизнь скучная меж берегов течет,
но чудо все-таки произойдет,
и вот... Но нет, зажмурюсь я покрепче,
и все опять по-прежнему пойдет.
Уйди от жизни, спрячься от забот,
живи, как дождевой червяк живет.
Но знай: Бог восстановит справедливость -
забота мелкая тебя сожжет.
Ты на Бога надейся, и сам не плошай,
помни: каждому Бог приготовил свой шанс,
взять нетрудно свое, протяни только руку,
не зажмуривай глаз, Богу не помешай.
Сам человек, как правило, виною
своих несчастий (потому и ною):
Бог все, что надо, сделал для него,
а он пошел дорогою иною.
В тиши и без забот я рассуждал,
что жизнь есть бег на месте, утверждал.
А тот, кто шел вперед, а не на месте,
был занят, потому не возражал.
Для одного мучение - спешить,
другой же только так умеет жить.
А кто успеет больше, как узнать.
И что такое "больше", как решить.
Последняя еще цветет сирень,
старинный самовар кипит весь день,
мы слушаем рассказ про Магадан,
тепло и тихо, шевелиться лень.
Поля, дороги, посох и сума,
Казань, Тобольск, Полтава, Кострома...
Да нет, кровать, кастрюлька, ложка, книжка -
надежды нет, надежная тюрьма.
Зимою снег, а летом дождь,
и все погоды лучшей ждешь.
А дело вовсе не в погоде,
вовне тепла ты не найдешь.
Одолела штой-то кручина,
не найти кручины причину.
А причина, в общем, простая:
дело в железах эндокринных.
Тьма тварей на земле - кто их создал?
Я мудреца спросил - он мне сказал:
случайно эти твари появлялись,
бог-время их как сито отбирал.
Крестьянин пашет, сеет, жнет,
ткач ткет, торговец продает,
интеллигент ворчит и ноет,
читает, пишет, ест и пьет.
Богач-бездельник прежде пил и жрал.
Бедняк-бездельник прежде умирал.
Теперь бездельник не богат, не беден,
все возмущается: паек мой мал.
Он строил планы, взвешивал, решал,
и требовал с других, и обещал.
Но Бог напомнил, кто здесь все решает,
и все ко всем чертям перемешал.
Для чего мы посланы сюда?
Для любви, для битв и для труда.
Выполняй! И угадать не пробуй,
сколько выйдет пользы и вреда.
Жизнь - это бег на месте, все равно,
труд - суета без смысла, все равно,
Бог человеку повелел работать,
нет смысла, есть - работай все равно.
Мир есть хаос, великий и жестокий,
а человек есть атом одинокий.
До атомов богам и дела нет,
зато с Олимпа кругозор широкий.
Большие люди все решают,
нам рта раскрыть не разрешают.
И вот мы верим: Страшный Суд
лишь им одним и угрожает.
Законам Ньютона подвластен свет,
не может Бог избавить нас от бед,
но может, чтоб мы их не замечали,
а ничего важней на свете нет.
Зарплата разменялась на рубли,
рубли на серебро и медь пошли,
копейки растерял я, не считая...
Вот уж и старость не в такой дали.
Однажды явится отчаянье:
да как это не замечали мы,
что все - по слову Иоанна,
что все вот-вот уже кончается.
Куда, куда мы идем?
Никто не знает от том.
Зато идем все быстрей.
Прогрессом это зовем.
Голова - это огромный дом,
лампочкой горит сознанье в нем,
тускло освещая кабинет,
тьму сгущая в комнатах кругом.
Я суечусь, о главном забываю,
жизнь мелочами туго набиваю,
все потому, что двигаться мне лень,
не двигаться - от скуки умираю.
Когда тебя посыпят ДДТ,
ни йога не спасет, ни каратэ.
Подохнут все: клопы и тараканы,
слоны и обезьяны, и т.д.
Зачем, зачем пришел я в этот мир,
на этот страшный бесшабашный пир,
меня никто не звал, меня не ждут;
кругом бокалов звон и лязг секир.
Я разговариваю, как живой,
хожу-брожу, ем-пью - кто я такой?
Возможно, сон, привидевшийся Браме,
возможно, человечек заводной.
Раз появился ты на свет - работай,
есть польза, нет - а все равно - работай.
Подрядчик - вор, десятник - хам, все пьют...
Твой труд для Бога, потому работай.
Глаз приспосабливается к среде -
мозг приспосабливается к судьбе.
Вовеки будут беды и победы -
их порождает мозг в самом себе.
В тот день обычные текли дела.
Мою стрелу лягушка подняла.
Я сделал вид, что просто не заметил,
но пятый год мне снится та стрела.
Хрупка и быстротечна жизнь моя.
Я спрашивал у мудрых: что есть я?
Они сказали: раковая клетка,
живущая лишь только для себя.
Мы истину хотим узнать сполна.
Ее, похоже, прячет Сатана.
Нет, истина давным-давно известна,
но слишком неприятна нам она.
Сто рублей, сто друзей и рука
в пищеторге, в минздраве, в ЦК
ненадежны как дом на песке,
только мужество наверняка.
Господа товарищи гуляют,
на России прочно восседают
славные, могучие зады,
в их тени буржуи расцветают.
Галилея не сожгли когда-то,
и за это близится расплата.
Вместо храмов высятся ракеты,
тихо-тихо тлеет мирный атом.
Истину наука открывает,
все точнее мир отображает;
но важнее знать, что есть добро,
а вот этого она не знает.
В глубокой бедности живешь,
у Бога просишь лишний грош.
Пошлет он мудрость, а не деньги -
что деньги - суета, поймешь.
Легко учить, что деньги - суета,
когда они имеются всегда.
Но вот нужда чуть-чуть тебя коснется -
и мудрость вся исчезнет без следа.
Стыжусь я своего благополучья,
но и страшусь не слопать благ получше,
от этих бед два раза в месяц отдых:
как солнца лучик - скромная получка.
Многих чернокнижников сожгли,
этим лжи их только помогли;
те же, кому Бог доверил правду,
продали ее, не сберегли.
Костер бессилен против правды. Что ж,
никто ведь и не защищает ложь,
все думают, что борются за правду,
и что для этого костер хорош.
Любит обвинять людей бедняк
в бедности своей. Допустим, так.
На богов в обиде неудачник.
Мне ж кого винить, что я - дурак?
Возбужденьем сменяется торможенье,
торможеньем сменяется возбужденье,
значит, корень в мозгу несчастья и счастья,
нам же мнится: в везеньи и невезеньи.
Отделы мозга изучал,
что ад и рай - в мозгу, узнал.
Но это опроверг Аллах:
кусочек ада показал.
Никто последствий дел своих не знает;
кто меч за цель благую поднимает,
бесспорно, очень многих победит;
но цель благая, как мираж, растает.
Неугодные книги сжигали когда-то,
но придумали средство верней бюрократы:
напечатали всяческих книг мегатонны,
ими прочно засыпали правды караты.
Из чаши горькой миллионы пьют,
всю жизнь луча надежды тщетно ждут.
А я, букашка, почему-то верю:
Бог лично охраняет мой уют.
От несчастий избавиться мним,
о правах человека твердим.
Но смеются над нами бессмертные,
сотрясается смехом Олимп.
У господ товарищей множество забот:
угождать начальникам и пасти народ.
Все шумят, толкаются, но властям покорны:
про науку не забыл, слава богу, скот.
В канаве кто-то пьяный замерзает,
В тиши штабов войну подготовляют.
Опять кого-то повезли в тюрьму.
Но мы не слышим. Музыка играет.
Мы к миражу идем года;
мираж исчезнет без следа;
но пройденное не напрасно:
важнее труд, чем цель труда.
Когда эмир - тиран, спокойно жить:
во всем эмира можно обвинить
(конечно, шепотом, а лучше - молча),
и совесть нас не сможет разбудить.
На дворника управы не найти,
придется по инстанциям идти.
Мы пишем в райсполком, в ЦК, в газету...
А нет бы - взять метлу да подмести.
Спешишь, спешишь наполнить дом
шкафами, тряпками, стеклом.
Заботы, хлопоты, скандалы...
И от обжорства смерть потом.
Вот-вот беда, и надо бы бежать,
а я ноги не в силах оторвать,
кругом бегут, давно пора проснуться...
Да как же это - тридцать лет проспать?!
Звуки рога боевые,
скачут всадники лихие
на стреноженных конях.
Такова сейчас Россия.
Проносится за годом год,
а под землею видит крот
один и тот же сладкий сон:
о том, что все еще придет.
Термитами съеденный дом
стоит, словно все ни по чем.
Но ветер подует - он рухнет,
и все позабудут о нем.
Жизнь есть борьба, борьба с самим собой;
и да не прекратится этот бой,
да не настанет мир, такой желанный,
Бог да не внемлет нам, не шлет покой!
Бездельник честным среди нас слывет
за то, что на зарплату он живет,
зато работник к жуликам причислен
за то, что у него большой доход.
Мчат по Москве от края и до края
меня метро, автобусы, трамваи.
Но я же не солдатик оловянный,
так почему же я не убегаю.
Копающий яму в нее упадет,
и воин погибнет, идущий в поход,
и будет душить беспощадная астма
героев труда, возводящих завод.
В каморке сыро и темно.
Холодным днем в мое окно
случайно заглянуло солнце,
но как же далеко оно.
Душа не спит и болит, и рвется лететь,
а боль сладка и легка, и хочется петь,
но все уйдет, отпоет, сгорит, улетит,
уйдем, как смыты дождем, недолго гореть.
Мудрец сказал, что значит честно жить:
работать надо и нельзя служить.
Наш смутный век поперепутал все,
работа стала службой - как же быть?
Не верьте никогда вралям,
не верьте никогда врачам,
но главное, имейте память:
не верьте никогда властям.
В огромный город, грязный и больной,
внезапно превратился шар земной.
А ведь недавно так цвели сады,
и пахло каждую весну весной.
Облагодетельствовал наш бардак
сэр Дрейк Ивана Грозного - Ермак.
Без золота, без нефти и без леса
Иван не протянул бы долго так.
Нас накрывают суеты лавины:
бессмысленная служба, магазины;
а важных дел мы видеть не хотим:
не сделать все равно и половины.
Затихнет суета на пять минут -
приятнейшие хобби тут как тут,
и слабыми своими голосами
напрасно страждущие вопиют.
Наша планета раком больна,
вся человеком заселена,
люди плодятся, все пожирают,
скоро пустыней станет она.
Показалась тучка над дорогой.
Думал я, что отдохну немного
от лучей палящего светила.
А пришла гроза. И слава Богу.
Как ты нам нужен именно сейчас,
за что же, Боже, ты оставил нас,
за что ты ниспослал на нас неверье,
когда нам дьявол силу дал как раз.
До чего же много мне везло,
я же все употребил во зло,
а теперь проснулся ангел злой,
отобрал у доброго весло.
Дай мне Бог сойти с ума,
чтобы кончилась зима,
чтобы вдруг открылась бездна
там, где высилась тюрьма.
За днем проходит день, за годом - год,
но если вдохновенье снизойдет,
тогда минута будет стоить года,
но правда ли, что этот час придет.
Обманет разум, и обманет вождь,
и в Торе предписанья не найдешь,
и только голос совести чуть слышный
расскажет, может быть, куда идешь.
Бег на месте - сущая беда,
очень трудно мчаться никуда,
потому стою как неживой,
понемногу мучась от стыда.
Не пятая погубит вас колонна,
которая бесшумна и бессонна,
а пятое погубит колесо,
которое бесстыдно и бездонно.
Дьявол меня день и ночь искушает,
жизнь настоящую мне обещает:
"Все, что ты видишь, - кино или сон,
нечто иное тебя ожидает".
Мир есть хаос, бездушный и безокий,
а человек есть атом одинокий.
Бессмысленно, бессмысленно искать
его существованья смысл высокий.
Бредет куда-то человечье стадо,
гогочут все: нам больше всех не надо.
Не удивляйся: были и иные,
им были смерть и Колыма - награда.
Возвышенно-святой идиотизм
и тривиально-низменный садизм
и больше ничего - и получился
военно-феодальный коммунизм.
Счастливым нужно родиться,
а нет - хотя бы учиться,
несчастье - мозга дефект,
несчастным надо лечиться.
Мы перестали задыхаться,
застенки стали разрушаться,
Бог даст, разрушатся совсем,
но нас раздавят, может статься.
Говорите: дом стоял на лжи,
но зато уютно было жить.
Слава Богу, на дома такие
скоро нападают падежи.
Коммунисты уходят, о них не останется память.
Коммунисты уходят - так радоваться или плакать?
Те герои уходят, а эти выходят на сцену...
Коммунисты уходят, на смену им шествует "Память".
Терпевшие тирана тридцать лет,
хотим теперь коврижек на обед,
надеемся, что Бог нам все простил,
что справедливости на свете нет.
Толпа тупа, толпа слепа,
порядка требует толпа.
И вот прилязгает порядка
стальная славная стопа.
Жизнь - это незаслуженный подарок,
зажженный на ветру свечи огарок,
случайное сцепление субстанций,
стократное скопление помарок.
Мне птица счастья повстречалась,
но почему-то догадалась,
что нету у меня души.
А что - душа? Такая малость.
Бодро обещают йоги:
братья, будете как боги!
И протягивают руки...
И протягивают ноги.
Поэтам воздается вдохновеньем,
студентам - знаньем, пьяницам - забвеньем,
деньгами воздается бизнесменам,
философам - хорошим настроеньем.
Безрассудство правополушарное
и занудство левополушарное
если не взаимоуничтожатся,
что-то получается кошмарное.
Какая-никакая, а семья,
какие-никакие, а друзья,
и глупые, нечестные все прочие...
А для кого-то прочий - это я.
Гори, гори, моя Москва.
Увы, природа такова:
уходят города и страны,
как прошлогодняя трава.
Вы духом не пали в бою и в тюрьме,
и в самом кошмарном не видели сне:
усыпан цветами встречаемый нами
поручик Голицын на белом коне.
Глупых удел - по грошу тосковать,
умных удел - миллион собирать,
мудрых удел - в бесконечность дорога,
деньги для них - бесполезная кладь.
Человек - не бог и не черт,
а скотины особый сорт,
полпути от зверя к машине,
от чего чрезвычайно горд.
Не слышно стрельбы, и в квартире тепло,
и в хлебнице хлеб, и в шкафу барахло.
Давайте же дружно попросим у Бога,
чтоб новое время подольше не шло.
Выдворяли людей Ильичи,
убивали людей палачи,
и остались одни обезьяны,
и кричат: подавайте харчи!
Что-то старые люди ворчат,
что-то новое время хулят.
Просто молодость лучше, чем старость,
просто нету дороги назад.
Живется все хуже и хуже,
дороги все уже и уже.
Ведь мы все старей и старей,
но ищем причину снаружи.
Путевые друзья меня забыли,
путем своим летят в автомобиле;
а непутевые пока что помнят,
бредем пока что, наглотавшись пыли.
Орет добропорядочный народ:
преступность распроклятая растет,
преступников скорее расстреляйте...
Да, пулемет на крышу - и вперед!
Москва воняет как воняла.
Власть между тем перелиняла
и новой шерстью щеголяет.
Ну, хоть колючек меньше стало.
Мы все немного наркоманы:
автомобили и диваны,
водопровод и телеграф
опаснее марихуаны.
Буржуи все же лучше феодалов,
хотя скупые и без идеалов,
но лучше лапу с голоду сосать,
чем отправляться на рытье каналов.
