Федор Алексеев родился в Магадане. Когда ему было 15 лет, их семья переехала в Москву. С детства он очень любил читать. Читал он все, что попадалось на глаза. И когда его в детстве спрашивали, кем он хочет стать, он отвечал неизменно: Читателем.
- Нет такой профессии, - убеждали его родственники. - Есть писатель.
- Но они пишут для того, чтобы кто-то их читал, - возражал Федор. Больше всего ему нравились книги по истории. Ему хотелось окунуться в глубину веков, чтобы стать свидетелем драматических событий тех лет. Да и писал он, если приходилось, с натуры, то, что видел, больше - что-нибудь значительное. Ну, и еще стихи, как и его сестры, Юля и Яна. И поэтому после школы он не думая, подал документы на истфак пединститута. И провалился. В их городе всех предметов-то не было. И он, и его сестры были там отличниками. А здесь он поблек перед массой натасканных репетиторами абитуриентов. И Федор пошел на завод. Ручная работа успокаивала, как и то, что он вносит свой вклад в общее дело. И вскоре фотография Федора появилась на доске почета. И мастер его хвалил. И получал он неплохо. А все-таки чего-то не хватало. И через 6 лет он опять стал поступать на истфак - уже вечерний. И поступил необычайно легко. И оказалось, что их группа необыкновенная.
С Олегом Толик Зернов познакомился на митинге. Олег вышел послушать, что говорит народ. Все были недовольны политикой. Большинство митингующих были пожилыми людьми. Знакомых не было видно. Но вот он увидел молодого симпатичного парня с газетой в руках. Олег попросил посмотреть газету. Она очень впечатлила его.
- Чей это орган? - спросил он.
- Орган одной партии.
- А какой у нее тираж?
- Какая разница!
- А что же вы все скрываете вместо того, чтобы пропагандировать?
- Нам нужны революционеры, а не случайные люди, - ответил Толик. - Но ты, я вижу, не случайный человек. Помоги нам торговать газетами, а после митинга подходи к метро. Олег думал о злополучных газетах, и потому слушал вполуха. Также он то и дело смотрел по сторонам.
В итоге к 13 часам, когда митинг закончился, Толик с удивлением обнаружил, что к нему идут сразу четверо, во главе с Олегом.
- Что это такое? - недовольно спросил он.
- Да вот, - оправдывался Олег, - я встретил несколько своих однокурсников. Они посмотрели газету и заинтересовались.
- Круто! - сказал Федор.
- Ну ладно, - согласился Толик, - давайте знакомиться, а там посмотрим. Кроме Олега сюда пришел невысокий в очках Федор, симпатичный, немного прилизанный высокий шатен Сева, и миниатюрная как дюймовочка, но обладающая необычно сильным голосом Ольга. Сева не сводил с нее глаз, а ведь она шла рядом с Федором.
- Да, - вздохнул Толик, - неужели вы все из одной группы?
- Я самый молодой, - пояснил Олег, - остальные лет 5-6 после школы.
- Левый же у вас поток!
- Да так получилось. Всё пошло от Севы. Я, например, всегда был чем-то недоволен, но не имел чётких взглядов. Так и другие. А Сева нас распропагандировал. Он – за коммунистов. А язык у него без костей, если честно. Ну а у Федора с Ольгой роман. Хотя она, кажется, и Севе нравится, но он об этом ни за что не скажет. Ну это между нами.
- Я не болтун, - отрезал Толик, – хотя тут запутаешься. А ты - молодец. Из тебя выйдет неплохой агитатор. Дай-ка мне свой телефон.
Так Толик нашел молодых единомышленников.

Алла Жучкина сидела за компьютером и никак не могла его загрузить. Не выходил WINDOWS 98 и все. И Алла нервничала, потому что рядом с ней сидел пенсионер Фридман и ждал. Дело в том, что Алла написала ему программу, но работать с ней было сложно, и они должны были сидеть над ней вдвоем. Она познакомилась с ним на цепочке, которая тогда проходила у музея, и подозревала, что и он не чужд политике. Выходило, что Алла работала программистом только раз в 2 недели. И она гордилась этим. До этого она официально работала программистом 3 года назад, и это было единственное место, откуда она ушла сама - из остальных мест ее выгоняли – то по причине сокращения, то как не прошедшую испытательный срок. И когда машина загрузилась, она осмелела.
- А в какой партии вы состоите? - спросила она Фридмана.
Фридман помолчал. - Я состоял там раньше. И то это была не партия, а секта.
- Религиозная?
- Да нет, политическая. - И он опять замолчал.
Алла стала вспоминать все возможные партии, но догадаться не могла. Вспомнила, что и она когда-то числилась в партии, известной громкими делами, хотя в ней было мало народу. И чтобы не вникать, Жучкина стала барабанить по компьютеру вдвойне быстрее.

Целью организации было построение социализма - ни больше ни меньше. Кроме Толика вскоре выявился лидер Сева. Толик был бойкий парень, головорез с бешеной энергией, напротив, Сева поспокойнее, посолиднее. Они очень дружили, даже часто ночевали друг у друга. Был еще Володя Якушев, который появлялся только если есть что-нибудь интересненькое. Естественно, в голове у него была каша, но листовки он клеил аккуратно, поэтому Толик не спешил рвать с ним.
Зернов разложил перед собой документы.
Ребята слушали с интересом.
- Мы не просто существуем, - сказал Толик, - у нас есть строгий отбор. И кто не подойдет, пусть не жалуется.
Он достал старую газету ”Рабочий”. В ней было написано:

ХОРОШО Иметь семью бороться с буржуями участвовать в самодеятельности
ПЛОХО Гражданский брак быть “болотом” петь для друзей
ОЧЕНЬ ПЛОХО Случайные связи быть буржуями вообще не петь

ХОРОШО отучать других от курения писать стихи
ПЛОХО не курить, но и не бороться только читать
ОЧЕНЬ ПЛОХО курить быть равнодушным к поэзии

Не все приветствовали этот устав. Многим он показался слишком требовательным. Дело в том, что с курением у ребят были проблемы. Не курили Федор, Сева и Ольга, а Олег, да и сам Толик имели такую вредную привычку.
- Ничего, - успокаивал Толик, – бросить – пара пустяков. Главное - захотеть.
Ходили слухи, что он в молодые годы даже выпивал, но потом бросил.
- А в самодеятельности всем надо участвовать? – спросил Олег.
- Желательно, - ответил Толик. - У нас есть своя самодеятельность.
- А кто в ней участвует?
- Пока только я. Есть правда, хор пенсионеров...
- Ладно, мы решим этот вопрос, - уверенно пообещал Олег. Недаром он закончил музыкальную школу.
- В общем - надо работать, - заключил Зернов.
- А мы и не против, - ответил за всех О лег.

К Алке пришел Вовка Якушев. Он принес батон колбасы и грамм 300 конфет.
- Спасибо, я не хочу, - отказывалась Алка.
- Ничего, - ответил Якушев, - ешь, пока дают. Рабочему классу нужно питаться. Я к тебе по делу, собственно. Хочешь, пойдем в одно место? Там так круто. Я туда уже давно хожу.
- В ночной клуб что ли? - вырвалось у Алки. Вовка был любителем посещать развлекательные учреждения.
- Нет, в школу, - загадочно ответил Вовка. - На концерт. Там выступают мои хорошие знакомые. Там интересно, правда.
- Ну ладно, уговорил. А мы не опоздаем? - спросила она.
- Все может быть.
- Тогда я ничего больше не хочу. – Жучкина встала из-за стола.
Алка не знала, где ей лучше сесть – с учениками или учителями - их она побаивалась еще с детства.
А для учеников в свои 25 она была слишком стара. А Якушев - тот без комплексов - сел рядом с директором школы.
Название было простым ”Концерт художественной самодеятельности”. Но концерт этот был интересен тем, что в нынешнем составе он проходил впервые. Это был целый музыкальный спектакль. Под виртуозную игру Олега на гитаре Федор с Севой, одетые в бумажные доспехи, дрались на деревянных шпагах. Драка была, конечно, театральная, но вдруг Федор так врезал Севе промеж глаз, что он чуть не упал. Все замерли. А Сева выпрямился, поднял шпагу и продолжал драться как ни в чем не бывало.
Объявили новый номер. Сестра Федора, Яна, садилась на шпагат, делала” мостик” и “колесо” – в общем показала себя отличной гимнасткой.
А затем была музыкальная заключительная часть. Оля и Сева пели хором:
Мы стоим у обелиска
Рядом с красною звездой.
И сияют в небе искры,
Как салют наш боевой.
Будет май, заря победы
Над страной опять взойдет.
Жизнь отдали наши деды
И приходит наш черед.
Слова к этой песне написал Сева. И у Ольги, и у Севы были прекрасные музыкальные данные.
Ольга вообще солировала. Голос ее был сильным и звонким. Она отдавала себя всю пению. И Алла подумала, что человек с такими вокальными данными не может быть плохим. Концерт встречали на “Ура”. Лишь Якушев заметил, как сидящий рядом с ним директор поморщился.
- Ну как? - озабоченно спрашивал Севу Федор - не больно?
- Я чуть в обморок не упала, - призналась Алка.
- Да ну, пустяки! – отмахнулся Сева. - Все уже прошло.
- Это я просто в какой-то азарт вошел. Ты уж извини.
Сева чувствовал, что Федор хочет сказать еще что-то, но не решается.
- Чего ты, Федь? - спросил он.
- Да вот думаю... Насчет Ольги. Она стала нашей настоящей звездой. Все у нее получается. Все при ней - и ум, и характер, и голос. Знаешь, как ты думаешь, может быть, мне жениться на ней?
- Я бы сам на твоем месте сделал ей предложение, - ответил Сева.
Федор погрозил ему пальцем, хотя ему и была приятна похвала Юрченко.
Из школы вышли вместе. Оля шла с Севой и о чем-то шепталась. Федор смотрел недовольно. Особенно после разговора с Севой.
Алла решила разрядить обстановку.
- Ты прекрасно поешь, - сказала она Севе Юрченко. - Тебе бы в Гнесинское.
- Да, есть что-то, - согласился довольный Сева - Но я учусь на истфаке. Хочу посвятить себя революции.
- А когда она будет - революция-то? - поинтересовался Вовка.
- Ты не доживешь, - ответил Сева.
- Можно подумать, что ты доживешь, - огрызнулся Якушев. - Я всего на 5 лет тебя старше.
А Толик шел с младшей сестрой Федора Юлей, которая тоже подпевала, вдали ото всех, и о чем-то с ней говорил. Юля улыбалась. Разговор шел явно не о политике. Коллектив сплачивался по всем направлениям.

Клеить листовки не хотелось - погода была сырая, да и листовки были КПРФ-овские и ребята не почитали этого вождя, но было надо. Ведь райком КПРФ обеспечивал их помещением для собраний. А главными врагами были дворники, срывающие все по вечерам. Поэтому клеить ребята вышли днем. Они разбились по парам: Юля с Толиком, Федор с Ольгой, Якушев с Олегом. Алла осталась одна и встала в пару с Севой.
- Я вам даю по 50 штук листовок. Когда расклеите, собираемся в штабе. Просьба не опаздывать.
Ребята взяли листовки и пошли на свои точки.
- Знаешь, - говорил Сева Алке, доставая очередную листовку, - мы строим новую организацию. Она состоит из рабочей партии - там много пенсионеров, а также из Молодой Гвардии. Как ты видишь, все у нас молодые. Ребят у нас мало, но зато все - проверенные надежные люди. Мы даже Якушева не принимаем в члены МГ, хотя он и рвется. Поэтому просьба - никому ни слова!
- Естественно, - согласилась Алка, хотя не представляла, что подпольная организация может сделать что-то серьезное.
- Но нам нужна большая популярность. И вот мы подумали и решили создать свой ансамбль – в его репертуаре у нас есть как лирические, так и гражданские песни. И тогда мы достигнем цели раньше, чем все остальные.
За разговорами они медленно клеили листовки и вернулись в штаб не из первых. У ребят из штаба на лицах была растерянность и тревога.
- Вы не были в милиции?
- Нет, а что?
- Юля и Толик уже отсидели.
- За что?
- За листовки конечно же. Это ведь нелегальная работа. За это платят штраф. Еле выкрутились.
- А кто же вас отпустил? - спросил Сева у Толика.
- Начальник отделения сам был членом КПРФ.
- А теперь давайте прорепетируем, - сказал Федор, – у нас скоро выступление.
- Знаешь, мне неохота, - признался Сева. - Мы так устали.
- Подумаешь, кисейная барышня! - ответил Федор. - Мы и сами споем. - Он в последнее время сдержано относился к Севе, хотя раньше его боготворил.
А по дороге домой на Севу напали какие-то парни - в джинсовках и бритые наголо.
- Что, много тебе Зюганов заплатил? - спросили они.
- Вам-то что? - ответил Сева.
- А то, что нечего разводить коммунистическую пропаганду. Нам это не нужно. Ельцин - наш президент!
Сева был крупным, крепким парнем, но эти качества сочетались у него с робостью, хотя он и был комиссаром отряда. Но парни начали первыми. А друзья были далеко.
- Сволочи! - бросил Сева им вслед, оттряхивая куртку, и пошел прочь.
Эти репрессии за политические убеждения он испытал впервые. Это было его боевое крещение. Но оставлять это просто так было нельзя. И придя домой, он срочно позвонил Толику.
- Толик, - сказал он, - наших бьют!
- Какие они из себя?
- Бритоголовые, лет 20-25.
- Ясно, - сказал Толик. - Федора тоже побили. Даже очки сломали. Вот что значит - заниматься политикой! Но мы знаем, на что идем.
- Надо принимать меры, - уверял Сева. - Это может случиться с каждым из нас. Так они всех нас перебьют.
- Какие меры? - Толик не мыслил себя без борьбы.
- Молодая Гвардия должна временно отойти от политики и заняться чистой музыкой.
Толику вовсе не хотелось уходить из политики и делать столь резкий поворот. Но Сева Юрченко обладал даром убеждения.
- Но тогда надо менять весь репертуар, – заметил Толик.
- Естественно. Мы будем петь только лирические песни. Это совершенно безопасно.
Интересная была идея. Но петь – это не клеить листовки. Для этого нужен талант.
- А как быть с теми, кто не поет?
- Научим. А может быть, возьмем со стороны.
- Эх ты, конспиратор! - упрекнул Толик. - Сам же был против посторонних.
- Но это – в крайнем случае. И не более 1-2 человек. Ведь и от нас могут уйти.
Так и вышло. Первым ушел Якушев, которому слон на ухо наступил. И Олег был не в восторге от перемен.
- Я не хочу ждать! - отрезал он, - я хочу заниматься делом! - и ушел, хлопнув дверью.
Федор тогда собирался вожатым в детский лагерь. И на прощание он встретился с Севой. Погода тогда была замечательная, природа - в самом ее расцвете.
- Обиделся, наверное, - сказал Сева про Олега, - а ведь он был профессионалом.
- Ничего, туда ему и дорога. У него и привычки вредные были - заметил Федор. - Вот идем мы сейчас по городу, небо ясное, в спину дует ветерок. Я думаю, что даже природа приветствует уход Олега.
- Ничего, - сказал Сева, - у нас есть еще хорошие люди. - Он никак не мог представить, что случится потом...

И тогда Сева решил прослушать Алку. Алке никогда не доводилось петь. Если же она пробовала, то ее слушали только из вежливости. И поэтому еще со школы она старалась не петь, как бы ее ни просили, чтобы не подорвать репутацию. И тут вдруг профессиональный ансамбль “Город Солнца”. У нее голова пошла кругом. И подойдя к микрофону, она запела громко:
“Что тебе снится,
Крейсер Аврора?..”
Ольга и Федор поморщились. А Севе хоть бы что. Недаром Олег говорил, что он поет между нот.
- В самый раз, - сказал Сева. - Если она отойдет подальше от микрофона и будет тихо петь – это будет то, что надо.
- Ну ты и фантазер, - заметила Ольга.
- Фантаст, - сказал Федор. Он любил фантастические рассказы. - Ты бы сначала гитару настраивать научился!
Севе были неприятны обвинения товарищей. Но он и виду не подал. Он вообще старался по возможности не идти на конфликт.
- Это - само собой, - парировал он. - Ну ладно, давайте репетировать. У нас ведь меняется репертуар, и надо его отбирать; что ж, ”Обелиск” снимаем, ”Стихию” тоже, а вот “Снегопад” и ”Настенька” остаются.
Толик взял гитару и начал петь.

* * *
По осенней улице,
Где метет листопад.
Там, где небо хмурится,
Листья наземь летят,

Идет любовь твоя,
Ищет она тебя.
Каждому смотрит в глаза любовь
И улыбается.

Только надеждой на встречу с ней
Ты в разлуке согрет,
Но вот на сердце стало теплей,
Скоро ей скажешь: «Привет!»,

Настя-Настенька,
Я нашел тебя.
Здравствуй-здравствуй любовь моя
Единственная!

Пусть до весны мешают дойти
Сугробы и дураки.
Даже сквозь лёд пробьются цветы
Такой горячей любви.

Не грусти никогда,
Улыбайся всегда.
Вместе с нами танцуй и пой,
Будь всегда молодой!

* * *

- Кто такая эта Настя? – спросила Алка. – У нас в организации такой нет.
- Это фантазия, – пояснил Толик.
- Это он про Юлю, - шепнула Ольга Федору.
- Может быть. Ну и чем это плохо? - ответил Федор, брат Юли.
Вскоре в конце мая были сыграны две свадьбы: одна - Толика с Юлей, и Федора с Ольгой. Сева был свидетелем на свадьбе Толика, и это укрепило их дружбу, а Алле посчастливилось присутствовать на свадьбе Алексеевых.
А в фонотеке “Города Солнца” появилась еще одна песня - ”Свадьба”.
После слов “Горько!” по многочисленным просьбам гостей Ольга запела:

”Важней всего погода в доме,
Все остальное-ерунда.
Есть ты и я, а то, что кроме,
Легко исправить с помощью зонта”.

- Нехорошие слова, - сказала слегка подвыпившая Алка, - что это значит - ерунда? Это – мещанство!
- Но это же песня, - зашумели гости.
И Алке стало не по себе. Может, она и вправду сморозила глупость?
А Ольге было очень хорошо в аккуратной фате с легкой косметикой, чуть тронувшей ее юное лицо; она смотрелась прекрасно, и было у нее впереди огромное будущее - все было впереди, а главное, рядом с ней был человек, который ей дороже всего на свете. В ее доме была прекрасная погода. Чем это было плохо? И гости в очередной раз крикнули “Горько!”.
Тогда же ребята записали свой альбом. Записывали на своей аппаратуре, и запись получилась не очень качественной, но это было ничего. Главное, они дали о себе знать. Альбом назывался символично: «Вечная любовь».
В середине июня Федор прислал друзьям письмо. В нем говорилось, что ему удалось договориться с руководством лагеря насчет выступления. У ребят словно крылья выросли. Они начали регулярно репетировать, естественно, взяв только лирические песни. Ехали они с гитарами в электричке. Там они нашли своеобразный способ зарабатывать деньги: они шли по вагонам и пели песни, а кто-нибудь держал шапку для денег. Так они совмещали приятное с полезным. Это помогло им окупить билеты.
Федор встретил их радостно. Он согласился петь песни из репертуара, который он хорошо знал. Этим бы поднялась и его популярность как вожатого 3 отряда.
- Только никакой политики, - попросил он, - наш директор этого не переносит.
- Он что, вредный? - спросил Сева.
- Да нет, он - хороший человек, в бога верит. Священники без конца нас посещают.
- Его право, - заметила Ольга. - Ну что ж, начнем репетировать.
Концерт прошел на славу. Песни прерывались бурными аплодисментами. Какие-то маленькие девочки преподнесли ребятам полевые цветы. Их просили расписаться на тетрадях, на панамках и даже на руках. Наши артисты стали настоящими героями дня.
После концерта их пригласили в столовую, где накормили нехитрым, но вкусным ужином. Там к ним подошел радист лагеря: Мы вашу песню

“Просыпается день,
просыпается утро,
просыпаемся ты и я.
Засияло Солнце,
и его сиянье
я увидел в твоих глазах”.

хотим включать на подъеме. Мы записывали...
- А не надоест? - спросил Федор.
- Да я же иногда...
Федор был доволен. Еще бы, ведь эту песню сочинил он сам.
- Вот что значит искусство, - заметил он.
- Искусство – лучшее средство борьбы, - подхватил Сева.
- Искусство хорошо само по себе, - ответил Фёдор.
- Не думаю, - возразил Сева.
- Ну ладно вам все о политике! - заметила Ольга.
Ребята замолчали. Спор затих. Но какая-то тучка промелькнула вдруг на ясном небе.
Политическая обстановка тем летом 1998 года была непростой. Приход к власти С. Кириенко дал стране невообразимый дефолт, и все сбережения обывателей превратились в пустой звук. А главное, был убит генерал Рохлин - человек, которого много кто прочил в вожди левого движения. Такое было лето.
А жизнь продолжалась. Ансамблю светили новые перспективы.
Толик как-то сказал, что скоро их должны снять на телевидении. А значит, надо собраться с силами.
- Может, нам прорепетировать в помещении КПРФ? - предложил Сева, а то ушли от них как-то резко.
- Ни в коем случае не надо связываться с этими коммуняками! – воскликнул вдруг Фёдор.
- Что с тобой? - не на шутку испугался Сева. - Что ты такое говоришь?
- Что слышишь.
- Но весной ты так не говорил!
- А сейчас осень. Ну ладно, хватит базарить.
Сева был очень огорчён. Ему стоило немалых трудов сагитировать Фёдора. И вот, едва они разлучились, как тот резко поменял свои убеждения. Но и терять товарища Сева не хотел. Такие перебранки возникали все чаще, и все-таки искусство брало верх. Они все же отрепетировали в КПРФ-омском помещении.
И в один прекрасный день Алка с Якушевым включив телевизор, услышали знакомое до боли:

“Я вчера лишь была беспечной,
Я вчера лишь была другой,
Я не знала, что есть на свете
Этот парень - такой простой...”

На экране была Ольга Алексеева.

- Во дают! - Воскликнул Якушев. - Зря я с ними порвал.
- Да тебя бы туда не взяли, - успокоила его Алка. - Меня и то не сняли.
- А какая разница, - сказал Якушев, - ведь это левое искусство. Ольга просто молодец – продолжал он. - Такой голос и такие внешние данные! И вообще она талантлива.
- Нет, Сева и Толик тоже ничего, у них приятные интонации.
- И дался тебе Сева, - упрекнул Аллу Якушев, - Толик для него опасности не представлял. - Что ты к нему неравнодушна, что ли?
Алка промолчала. Она не знала, что ответить на этот вопрос. Сева был для неё недосягаем. Не то, что Вовка Якушев – свой в доску.
И ни Вовка, ни Алка не знали тогда, что концерт этот был их лебединой песней.
А потом был звонок из КПРФ и просьба помочь в листовочной компании. В листовках говорилось о подготовке стачки на одном из заводов. И Сева Юрченко понял тогда: пора! У него началась жажда деятельности. Они с Толиком собрали сбор своего кружка-ансамбля.
- Со своими песнями мы ушли очень далеко. Мы многого добились. Но надо переходить к борьбе.
- Это как? - спросил Федор.
- Петь нужно и гражданские песни, а не только лирику.
- И не только петь. Поэтом можешь ты не быть, а гражданином быть обязан, - добавил Толик. - У меня уже руки чешутся.
Федор побледнел. Для него это была новость, весточка из прошлого, порядком забытого...
В жизни каждого человека возможны разные повороты. Рано или поздно наступает момент, когда надо ответить на вопрос: с кем ты, за или против. Он и будет переломом в судьбе, точкой отсчета, от которой зависит дальнейшая твоя жизнь. И вот он наступил. Это был момент, переломный для маленького ансамбля, он совпал с моментом, переломным и для страны.
- Ну и чешите сами свои руки! - бросил Федор. - Я возвращаться в политику не намерен. Мне надоело. Я лично хочу заниматься чистым искусством.
Все бы ничего. Обычный обмен мнениями. Спор как спор с такими гигантами мысли, как Сева и Толик, но тут неожиданно его поддержала жена:
- И я не хочу. Я хочу петь только лирические песни. Это гораздо нравственнее, чем скандировать какие-то агитки. – Она уже вкусила популярности.
- Вся беда в том, что в мире не хватает любви, - поддержала ее Яна, - поэтому так важны песни о любви.
- А просто о дружбе не надо? - спросил Сева. Он старался держать мир до последнего. Но на этот раз это ему не удалось.
- Дружбой наши отношения назвать трудно, – отрезал Федор. - Какая это дружба, если мы с Олегом и Олей пахали за всех. Вы и на гитаре играете - стыдно сказать. Выезжаете на своих текстах. Да вас бы из любого нормального ансамбля выгнали!
- А нас и не надо выгонять. Мы и сами уйдем! - вспылил Толик.
- Ну и скатертью дорога!
Сева подошел к Ольге Алексеевой. - Я про тебя думал лучше, - сказал он.
- А я - про тебя, - ответила она.
- Да брось ты, сволочи они все, - сказал Толик.
Они шли к метро одной группой, но на деле их было уже две: Толик с Севой и Федор с Ольгой, Юлией и Яной. Первые были в меньшинстве. Это притом, что Юлия была женой Толика. Но на этот раз авторитет брата для нее перевесил.
- Оппортунисты, трусы! - кричал Толик вслед.
- Агенты буржуазии, - добавил Сева, - он понял, что нельзя бороться с буржуазией ее же методами.
- Знаешь, - сказал Толик, - не надо было нам вообще делать этого ансамбля. Боролись бы и все.
- Но мы и думали, что ансамбль будет одной из форм борьбы. Но ведь нас двое. Еще не все потеряно.
Но время показало, что потеряно было все. Большинство было на стороне Федора. Но самое интересное, что и Федор с сестрами и женой не сделали ничего стоящего, имеющего хотя бы десятую долю популярности ансамбля. Говорили, что они даже стихи писать перестали.
Что уж говорить о Севе с Толиком - у них и солисток-то не было, хотя Алка была бы рада всей душой... Но Сева с Толиком отошли от Алки. Как оказалось, их связывало только дело… А жаль! Да и с женой у Толика после этого сильно испортились отношения. А потом Толик поссорился с Севой. Он обвинил Севу во всем случившемся.
В общем, ансамбль развалился.
И партия тоже развалилась, глядя на раскол вождей.Может быть, и правда, не надо было создавать этот ансамбль? Быстрая популярность, как оказалось, досталась слишком дорогой ценой…
Сева успокаивал себя тем, что ему есть что вспомнить. Ведь было что-то - были и цветы, и аплодисменты, и успех у детей, и музыкальный альбом, и сладкий миг единения, когда все вместе – было все.
Это был опыт - пусть не самый удачный, но опыт ведения борьбы.

Людмила Буранова

НА ГЛАВНУЮ